В жизни каждого человека случаются встречи, запоминающиеся на всю жизнь. В конце 1980-х годов судьба подарила мне такую встречу с жителем села Новоуглянка Василием Филипповичем Боевым.

Проницатель­ный взгляд, убеленная сединой голова, узлова­тые жилистые руки кре­стьянина-труженика напомнили о моих дедах, чьи рассказы мне запи­сать не удалось. Желание отдать дань их памяти, а также преклонение пе­ред судьбой их земляка и современника В. Ф. Боева побудили взяться за перо.

«Ох и жизнь я прожил. Сколь перемен повидал на своем веку!» – взды­хает Василий Филиппо­вич в кругу своей боль­шой семьи, которая со­стоит из четырех доче­рей, их мужей, девяти внуков и восьми правну­ков. Действительно, немало испытаний выпало на его долю, ведь родил­ся Василий Филиппович в 1905 году. Двадцатый век преломился в его судьбе. Помнит Василий Филиппович и дореволю­ционное село, и годы коллективизации, и Вели­кую Отечественную, и послевоенное время. Его рассказы наполнены подчас искрометным юмором, а иногда скорбью.

К весне 1931 года хозяйство Боевых счита­лось зажиточным: на дворе были лошадь, ко­рова. телка и даже мо­лотилка. Однако главной причиной хороших урожаев было трудолюбие хозяина. «День пашу, ночью лошадей стерегу. Так в поле, и в поле, и в поле. Землю любил до крайности», – говорит Василий Филиппович. Его натруженные руки – убедительное подтверж­дение сказанному.

Той роковой весной в деревне его все чаще стали называть кулаком. И вот нагрянул «упол­номоченный от района с наганом» за продналогом. Хлеба после долгой зи­мы у Боевых не оказа­лось. Заверениям «кула­ка» в том, что хлеб не прятал, не поверили и начали растаскивать тру­дом нажитое имущество. Жена и трое ребятишек рыдали. Дети кинулись к бабушкиному дому, ко­торый стоял неподалеку, в надежде получить за­щиту. «Кулацкое отродье», – рассвирепел «упол­номоченный», хватал маленьких мальчишек за шкирку и с размаху швыряя их в телегу, подго­товленную для выселен­цев. «За что детей-то?» – кричал их отец, в от­чаянии разыскивая топор. «Стой, сволочь!» – навел «уполномоченный» дуло нагана ему в ви­сок… «Эх, был бы топор в руках – зарубил», – вспоминает Василий Фи­липпович и делает, усилие, чтобы остановить подступившие рыдания. Его руки дрожат и ро­няют костыли.

Начались скитания. Пятеро суток ехали выселенцы поездом и еще более трех недель пароходом. «Соловки», – иногда слышалось в глу­боком трюме. К нижне­му ярусу нар, где рас­положилась семья Бое­вых, подступала холодная вода. Пить ее было не­возможно – наполненная стеклянная посуда стано­вилась черной. Но жаж­да заставляла употреблять зловонную жидкость. Вскоре заболели дети. Друг за другом умирали сыновья. Старшему бы­ло пять лет, а младшему всего несколько месяцев отроду. Им не довелось испытать страданий, ко­торые позже выпали на долю родителей. Стылая земля северного архипелага приняла детские тела. Померк снег в гла­зах бабушку – Анастасии Матвеевны, безнадежно затосковавшей по внукам и вскоре тоже ушедшей из жизни.

Супруги Боевы в числе других двух с половиной тысяч выселенцев оказались на необжитых берегах реки Чермер – притока р. Вычегда. Тайга встретила крестьян безмолвием. Холод проникал во все складки ветхой одежды, изнурительный труд отнимал последние силы. Нормы выработки на лесоповале были очень высокими, а паек в среднем составлял 500-600 граммов опи­лочного хлеба на одного работающего. Как прави­ло, единственным кор­мильцем в многодетной семье был мужчина, ко­торый отдавал весь паек больным детям и жене. Выселенцы вынуждены были употреблять в пи­щу березовые ветки, бе­лый северный мох, опилки, тухлую конину. Неудивительно, что глубокие ямы вокруг по­селения быстро наполнялись телами людей, по­гибших от голода и бо­лезней.

Наиболее отчаянные, потерявшие близких, а вместе с ними и безропотное терпение, пытались бежать. Неоднократно уходили из поселения и супруги Боевы. Жена Василия Филипповича – Мария Сысоевна – однажды девять дней шла по тайге без пищи и воды, прижимая к сердцу грудного ребен­ка. Ее путь пересекала широкая холодная река. Привязав дочь к верхней части спины, Мария Сысоевна преодолела черную стремнину. На бе­регу ее заметили женщи­ны из другого поселения. Они дали беглянке сухую одежду и еду. Молодая бездетная женщина про­сила отдать ей ребенка, чтобы избавить девочку от смертельной опасно­сти. Но Мария Сысоевна не смогла этого сделать, ведь на отчаянный побег она решилась в надежде спасти жизнь своей дочери. Вскоре смелую жен­щину задержали и заключили в тюрьму, где ребенок умер. Безымян­ная детская могилка за­терялась в таежной глуши.

Василий Филиппович после многократных не­удачных побегов пытался расстаться с жизнью. «Приладил я оборку (петлю – И.М.). Эх! Пропадай молодая голова!» – вспоминает он. Отчаяние победила воля к жизни. И все же удалось Боевым через три года вернуться на родину. Один из побегов оказался удачным. Путь домой был долгим, почти четыре месяца преодолевали супруги расстояние от далекого северного архипелага до родного дома. Слезы выступили на глазах, когда увидели Боевы, что от их хозяйства осталось пустое моего. Дом был разобран, сад уничтожен. Заново построиться помогли родственники.

В 1938 году Василий Филиппович вступил в колхоз. Вскоре грянула война. Тяже­лая травма ноги, полученная еще в детстве, не позволила Василию Филипповичу уйти на фронт. Каково же было его удивление, когда ему, бывшему «кулаку» и «лишенцу», предложили возглавить колхоз. Отказать­ся не мог, так как мужиков в селе не осталось, некому было взять на себя ответственность. «Десять лет ходил я в председателях. Страдал о колхозе больше, чем о себе. Боролся за него», – рассказывает Василий Филиппович.

Колхоз имени 1-го Мая был образцовым в области. Это было одно из немногих хозяйств, кото­рое не использовало тракторов и удивляло рекордными урожаями, превышавшими средние показатели в 5–6 раз. Каждый второй колхоз­ник был награжден ме­далями или грамотами, в том числе председа­тель. Люди работали неисто­во, что было связано отчасти с организаторским талантом Василия Филипповича Боева.

Не вступив в ряды коммунистической пар­тии, Василий Филиппович в 1951 году был вынужден перейти на долж­ность бригадира учебного хозяйства села Девица. Но в работу, по-прежнему вкладывал всю душу. Не мог расстаться со своей бригадой и после ухода на пенсию. Достигнув почти 90-летнего возраста, в годы перестройки, готов был взяться за труд фермера. Земледельческий труд всегда притягателен для крестьянина – сына земли.

Моя встреча с Василием Филипповичем случилась на закате перестроечных реформ. События тех лет заставляли Василия Фи­липповича глубоко переживать. «Как началась эта суматоха – душа моя болит», – сокрушался рассказчик. «Раньше по­рядок был. На Сталина я обиды не держу, хоть и выселял он нас. Но вел себя твердо и такую войну отстоял», – гово­рит Василий Филиппович, вспоминая пережитое.

Нелегкой оказалась жизнь крестьянина. Труд и страдание – вот его судьба. «Счастье мое бы­ло в работе», – под­тверждает мою догадку Василий Фи­липпович. Горе не озлобило это­го доброго человека. Од­носельчане знают, что самая прозрачная вода на всей улице – в ко­лодце Василия Филиппо­вича. Его самого можно сравнить с чистым родником народной муд­рости. Низкий поклон, Василий Филиппо­вич, Вам за любовь к людям и родной земле!

Ирина Маслова.